Всех Армян поздравляю с днем рождения Бога Михра!

[n1kk0]

ВОССОЗДАНИЕ НЕОЯЗЫЧЕСТВА В АРМЕНИИ

Юлия Антонян
Юлия Юрьевна Антонян. Адрес для переписки: Отделение культурологии
исторического факультета Ереванского государственного университета,
375001, Армения, г. Ереван, ул. Абовяна, 52. yulyusha@yahoo.com. Статья
написана на основе полевых исследований, проведенных в 2005 и 2007–
2009 годах.

Процесс реактуализации и распространения религиозных и мистических уче-
ний, направлений и сект в перестроечной и потсоветской Армении можно условно разделить на несколько периодов, в каждом из которых доминирует определенный тип мотивации их участников. Смена мотиваций, в свою очередь, обусловлена меняющимся политическим, социальным и культурным контекстом. К примеру, в конце 1980-х и начале 1990-х годов начали активно распространяться восточные и архаические мистические учения и практики (йога, кришнаизм, шаманизм и так далее) в качестве новой духовной альтернативы советской атеистической и материалистической идеологии. Начало Карабахского движения, война и обретение Арменией государственности отразились в массовом «воцерковлении» армян-апостоликов (то есть приверженцев Армянской апостольской церкви), которые таким образом утверждали свою национально-религиозную идентичность. К этому же времени относится и начало языческого движения. Разочарование в новой постсоветской реальности, социально-экономический коллапс независимой Армении в 1990-е годы, в период карабахской войны и блокады, а также массовое обнищание и вызванные им биографические сломы привели к неимоверно
быстрому распространению западных протестантских церквей и религиозных организаций, обещающих облегчение социального напряжения (причем зачастую путем оказания материальной помощи), духовное освобождение от невзгод этого мира и спасение при наступлении конца света (которое многим напоминала реальная ситуация в Армении).
Армянское неоязычество объединяет большинство выделенных мотивов: по-
иск идентичности и обновленной духовности, а также мечту о спасении и новом рождении (не эсхатологических, а реальных), но не индивидуальном или общинном (как в религиях протестантского толка), а национальном. В этом смысле у него есть все, чтобы составить серьезную конкуренцию остальным религиям. Однако есть и существенное отличие. Армянское апостольское христианство, западные протестантские течения, восточные религии (особенно в их западной интерпретации) — все это исторически состоявшиеся религиозные направления. Они признаны в мировом или региональном масштабе, институционально организованны, имеют источники финансирования, хорошо разработанные методы пропаганды,
литературу и периодические издания, а также свою ставшую традиционной идеологическую и духовную нишу и, что немаловажно, отработанные и закрепленные ритуальные традиции и законы организации внутриобщинной жизни.

[n1kk0]

Поэтому первое поколение неоязычников поставило перед собой трудную задачу — реконструировать (а фактически сконструировать заново) неоязычество не как идеологию (которая уже существовала благодаря Гарегину Нжде, Гайку Асатряну и другим деятелям первой половины XX века) или, на худой конец, особое мистико-философское учение (наподобие теософии Елены Блаватской или антропософии Рудольфа Штайнера1), но, главным образом, как религиозную систему (то есть нечто большее) на голом месте (в отсутствии живой памяти о традиции многовековой давности). Это явление — сознательная реконструкция почти или целиком утерянных архаических религиозных традиций — входит в категорию явлений, связанных с инструментализацией религии с целью политического «возрождения» нации (см. Смит 2004: 194–195). Между тем его не всегда можно однозначно связать с процессами национального строительства (об этом свидетельствуют, например, неошаманские течения в развитых странах, реконструирующие традиции, никак не ассоциируемые с данной национальной культурой, и предлагающие техники освоения шаманских практик всем желающим независимо от этнической или гражданской принадлежности2). В этой новой форме, на мой взгляд, кроме
всего прочего, выражается протест против стандартизированных и санкционированных в рамках христианства как мировой религии3 и его ответвлений форм духовности. Эти устоявшиеся формы носят универсальный, надэтнический характер и очень незначительно откликаются на новую потребность современного урбанизированного сообщества «вернуться назад к природе», к «естественности» существования, в частности к мистической межпоколенческой связи с конкретными природными местами, расположенными вне модернизированной городской среды. Именно эта потребность побуждает не ограничиваться идеологическим или
философским форматом, а идти дальше, к оформлению их в виде религии.
В настоящей работе меня прежде всего интересуют механизмы и логика создания новой религиозной системы в современном обществе — вне зависимости от того, насколько эта система окажется живучей и конкурентоспособной впоследствии.

[n1kk0]

НАЧАЛО АРМЯНСКОГО НЕОЯЗЫЧЕСТВА:
ГАРЕГИН НЖДЕ И СЛАК КАКОСЯН

Братство армянских неоязычников называется «Arordineri Ukht» — «Орден
детей Ари»4. «Орден» был основан в 1991 году Слаком Какосяном, ныне покойным (1936–2005). Слак, а некогда Эдик Какосян принадлежал к поколению армянских диссидентов 1970-х годов. В 1979 году за пропаганду националистических идей он был выслан в США (при этом не будучи лишенным советского гражданства5). Видимо, именно там произошло его знакомство с идеями и последователями Гарегина Нжде (1886–1955), человека, оставившего глубокий след в армянской истории первой половины XX века, в том числе и в качестве основателя и идеолога
движения «Цехакрон», которое до сих пор является одной из движущих сил
армянского национализма6. «Цехакрон» переводится как «религия нации» — религия, рассматривающая нацию как объект почитания. Однако, несмотря на название, учение это религией в прямом смысле этого слова не являлось, что подчеркивал сам Нжде (Нжде 2006: 245). Фактически оно представляет собой идеологию национализма в чистом виде, в качестве метафоры заимствовавшую религиозную терминологию: не только само слово «религия», но и выражения «почитать», «обожествлять» и «символ веры», употребляемые опять же метафорически. Метафора — вообще характерная черта поэтики произведений Нжде, равно как и использование в качестве символов исторических личностей и персонажей религиозных мифов. Так, армянская нация («цех») сравнивается с Атласом,
держащим на плечах небо армянства (Нжде 2006: 505). Гайк, мифический прародитель армян, и Ваагн, божество войны, также периодически фигурируют у Нжде в качестве символов, способных поднять армянский дух, возродить нацию к жизни и борьбе (речь идет о первых десятилетиях после геноцида 1915 года и падения республики 1918–1920 годов, когда армяне, особенно в диаспоре, переживали сильнейший упадок духа). «Я клянусь десницей Ваагна никогда не отступать от данного мной обета жить, действовать и умереть как последователь “цехакрона”», — пишет он в «Символе веры Цехакрона» (Нжде 2006: 513). Какосян, конструируя новое язычество, широко использует «Символ веры» и другие тексты
Нжде в качестве источника для Ухтагирка (в переводе — Книга обетов, см. о ней ниже), употребляя образы Нжде не в метафорическом, а в прямом значении. Нжде становится не просто вдохновителем и одним из литературных источников идеологии неоязычества, но и объектом почитания, фигурируя в Книге обетов в качестве человека-божества. Вокруг его личности создается целая мифология, представляющая его мессией, «боговидцем», которому являлся Ваагн, с тем чтобы он
мог вернуть армянской нации истинную веру и арийские ценности (Антонян
2008: 220–228). На определенной стадии формирования идеологии и мифологии неоязычества, еще находясь в США, Какосян заявляет о своей принадлежности роду Слкуни, упомянутому у жившего в V веке армянского историка Мовсеса Хоренаци — будто бы потомственным жрецам. Он меняет свое имя с Эдика на Слака и добивается посвящения себя в верховные жрецы. О том, как это происходило, уже сейчас в разных кругах циркулирует несколько версий. В одной из них говорится о том,
что Какосян принял посвящение у жрецов зороастрийской общины США (эту версию я слышала в кругах неоязычников), согласно другой (ее мне сообщил священник церкви Святого Саргиса в Ереване отец Шаге) Какосяна посвятили американские индейцы, третью же, наиболее близкую к реальности, так как услышанную от самого Слака, изложил председатель совета жрецов7 Зограб Петросян — племянник Слака.

[n1kk0]

Действительно, Слак Какосян собирался принять посвящение у американских зороастрийцев, но его остановили последователи Нжде, объяснив, что нет
нужды обращаться к инородцам, так как среди них есть люди, жавшие святую десницу Гарегина Нжде, которые и должны посвятить Какосяна в верховные жрецы, что и произошло. Таким образом, хоть и через посредников, Какосян становится преемником человека-бога, занимающего одно из центральных мест в созданной им мифологии.

[n1kk0]

СТАНОВЛЕНИЕ НЕОЯЗЫЧЕСКОЙ ОБЩИНЫ

По возвращении в Армению в начале 1990-х годов Слак Какосян собирает
вокруг себя единомышленников (большей частью родных и друзей) и начинает создавать неоязыческую общину, зарегистрировав ее как религиозное направление. Тогда же начинает складываться праздничный ритуал общины. В языческом храме в Гарни (построенном в I веке) ежегодно начинают проводить обряды, приуроченные к ряду армянских праздников, имеющих дохристианские корни. Они посвящаются соответствующим божествам (подробнее об этих ритуалах см. ниже). В середине 1990-х годов Слак Какосян становится популярен на телевидении: его периодически приглашают в качестве участника на разные передачи,
у него берут интервью на предмет его учения, а празднества в Гарни собирают большое количество журналистов (особенно Праздник Рождения Ваагна или Нового года, справляемый 22 марта). В прессе и на телевидении периодически появляются сюжеты о неоязычниках. Этот интерес сохранился до сих пор. Телеканалы регулярно освещают празднества неоязычников в Гарни и периодически приглашают их представителей на круглые столы и ток-шоу. Здесь важно отметить, что у истоков нынешней правящей Республиканской партии Армении стоял последователь неоязычества Ашот Навасардян, а среди ее членов также было определенное количество неоязычников (или сочувствующих
им), что до недавнего времени обеспечивало им государственную поддержку, вплоть до финансовой8. При этом неоязычники как таковые не имеют определенного партийного уклона, и даже, по словам жрецов, не очень приветствуют членство в партиях среди жреческого состава (обычные члены общины под такие ограничения не подпадают).
Состав общины неоязычников вполне подтверждает тезис Виктора Шнирельмана о том, что «неоязычество является сферой деятельности городской, сильно секуляризованной интеллигенции, которая воспринимает религию прежде всего как ценное культурное наследие» (Шнирельман 1998). Здесь можно встретить государственных чиновников среднего и низшего звена в области культуры, маргинальных деятелей искусства, председателей земляческих сообществ9, воспитательский состав скаутских организаций, журналистов и редакторов различных
политических и культурно-националистических изданий. Тем не менее, как показывают мои исследования, в последнее время неоязычество стало расширять свой контингент, приобретая сторонников в провинции, среди сельского населения, хотя пока еще в незначительном количестве, возможно, повторяя путь, пройденный христианством, которое развилось до народной религии из религиозных общин сектантского толка, преимущественно городского происхождения10. В целом
количество пассивных сторонников неоязычества, то есть тех, которые не играют активной роли в жизни общины и даже не всегда поддерживают с ней тесной связи, пока не превышает 1000 человек, а число активных колеблется в пределах ста, по оценкам самих неоязычников.

[n1kk0]

А вот количество «крещеных»11 язычников
постоянно растет. По моим личным наблюдениям, только во время каждого крупного празднества крещение принимают в среднем от 4–5 до 10, а иногда и больше человек (в среднем около двадцати), не считая тех, кто присоединяется к движению в обычное время. Среди последних новообращенных были армяне диаспоры. Интересно, что есть и «некрещеные», но активные участники неоязыческого движения, которые считают, что для того чтобы уверовать в древних богов Армении,
не обязательно принимать «крещение». Как становятся неоязычниками? Первые сторонники видели в учении Какосяна идейное оформление своих мыслей и чувств по поводу таких понятий, как национальность, родина, армянство, вера, национальная религия. Переосмысление культурной и политической роли христианства и язычества в армянской истории в нача-
ле девяностых, в момент обретения независимости, было одним из о сновных факторов, способствовавших интересу к неоязычеству. Как уже говорилось, изначальный состав общины включал в основном близких родственников и друзей Какосяна, находившихся под влиянием его личности, а также его бывших учеников (он долгое время работал учителем в сельской школе). Они, собственно, и составляют сейчас жреческий костяк общины. Каждый из них привел в общину своих друзей
и родных, хотя активной миссионерской деятельности неоязычники не ведут, будучи противниками насильственного или даже просто целенаправ ленного обращения. По мере того как круг неоязычников расширяется, мотивация меняется. Появляются некоторые элементы мистики, проявлений религиозного чувства, веры в чудо, мистическую помощь языческих богов. Происходит обратная «смена святых» — христианских на языческих — на фоне личной религиозности неофитов. Хороший пример тому — история Анаит, женщины лет 35, недавно принявшей «крещение» во время летнего праздника Вардавар, центральным для которого у неоязычников является культ богини любви и красоты Астхик. Родом из города Абовяна12, она после замужества переехала в город Бердзор (Нагорный Карабах), где живет уже более десяти лет. Первые несколько лет брака у нее не было детей. Она молилась христианскому богу и святым, совершала паломничества в различные святые места, но результата не последовало. Затем на фоне циркулирующей в обществе в связи с национальным подъемом информации о язычестве она стала мысленно обращаться к языческим божествам, в частности к богине материнства Анаит, молиться им, и у нее родилась дочь, которую она назвала именем древней богини Нане, одной из ипостасей женского божества плодородия. К 2007 году она перешла в язычество. Она гостила у матери в Абовяне и узнала о праздновании Вардавара в Гарни, приехала специально, чтобы познакомиться с язычниками, и тут же на месте приняла решение вместе с матерью и дочерью пройти обряд крещения. Более того, в разговоре со мною она пыталась философски обосновать свое решение, выступая в роли апологета морально-этической стороны язычества: «Христианство предлагает заповеди, которые людям очень трудно соблюсти,
а язычество говорит: просто люби родину, будь армянином. Все это легко соблюсти. Здесь царит добро, все очень добрые».

[n1kk0]

Последнее высказывание живо напоминает впечатления новообращенных
адептов протестанстских направлений, пораженных духом братства и атмосферой всеобщей доброты на собраниях. Такие случаи пока немногочисленны, но то, что они есть, как мне кажется, уже свидетельствует о наличии определенной тенденции. Кроме того, мне приходилось наблюдать, как случайные участники празднества, приехавшие из любопытства и в поисках острых ощущений, прямо в Гарни под впечатлением обряда спонтанно принимали решение «креститься» и потом сами не могли найти этому объяснение. Впоследствии не все, но некоторые из них становятся активными участниками неоязыческих мероприятий. Среди неофитов есть такие, кто, прежде чем прийти к идеям неоязычества, уже однажды прошел через религиозное «возрождение» в армянском апостольском христианстве (один из них — бывший священник). Причем обращение к Армянской апостольской церкви у них имело
практически те же мотивации, что и возврат к языческим богам — попытка найти духовные истоки нации, обрести свою «армянскую» идентичность13. Не удовлетворившись тем, что предлагала церковь, они просто продолжили поиски. Общаясь с неоязычниками, можно обнаружить признаки обретения «новой духовности», в частности через «боговидение», а точнее «ваагновидение». Первым ваагновидцем считается Нжде, о чем подробно говорится в «Книге обетов». Следующим — Слак Какосян. О случаях своего личного «ваагновидения» мне рассказывал поэт, а точнее бард-неоязычник Арен Айкян. Некоторые из жрецов ежегодно совершают паломничество на гору Хуступ, где Нжде, согласно Книге обетов, впервые увидел бога Ваагна, в надежде обрести свой личный опыт «ваагновидения»14. В формировании «неоязыческих» представлений важную роль играют Ухтагирк (Книга обетов), неоязыческая пресса и брошюры, которые раздаются, в частности, во время празднеств. Кто-то относится к этим материалам критически, кто-то начинает верить в идеи и сюжеты Ухтагирка (или ее сокращенного варианта — Араратской мифологии).
Слак Какосян (или «тиар Слак»15) был очень своеобразным человеком, несколько эксцентричным, но пользовался в среде тех, кто его близко знал, большим уважением и любовью. По словам жреца Зограба, он обладал даром предвидения (в том числе он предсказал обстоятельства собственной смерти), но не любил выставлять напоказ мистические способности. Таким образом, хотя время «евангелистов» самого Слака Какосяна еще не пришло, мифологизация его личности уже началась. Его имя упоминается на всех сборах и ритуалах неоязычников. В 2007 году вышел сборник стихов поэта-неоязычника Арена Айкяна, оды которого недвусмысленно характеризуют Какосяна как божество. Интересно, что обряд празднования Рождения Ваагна или Нового года в Гарни теперь начинается у родника, текущего из каменной стелы, посвященной памяти верховного жреца и поставленной на том месте, где (уже, можно сказать, по преданию) часть его праха
была развеяна по ветру.
Прежде чем перейти к анализу компонентов неоязыческого мировоззрения
и ритуальной практики, нужно упомянуть еще несколько обстоятельств, касающихся организационных процессов. Неоязычники очень слабо институционализированы, они практически не прилагают усилий к созданию своей структуры
с ячейками в разных регионах. Если таковые появляются, то в основном благодаря местным энтузиастам. Связи между группами носят скорее родственнодружеский, чем иерархический характер. В принципе, чтобы исповедывать язычество, совсем не обязательно быть членом группы, посещать собрания, праздничные ритуалы — никто не ставит подобных условий. Иногда мировоззренческие разногласия или личные проблемы с общением приводят к тому, что неоязычник может прекратить контакты с членами той или иной группы, со жрецами, хотя при этом не перестает считать себя язычником. Есть примеры неозычников, которые изначально вообще не хотят примыкать к какой-либо группировке.

[n1kk0]

Между тем идеологическая близость и просто человеческая симпатия могут
привести к тому, что к жреческому костяку могут оказаться приближены люди «некрещеные», просто симпатизирующие. Практически отсутствуют такие явления, как миссионерство и пастырство, в том организованном проявлении, в кото- ром они свойственны христианству. Неофиты не берутся под опеку общины, они как бы предоставлены сами себе. Их никто не инструктирует и не неволит, не ставит перед ними никаких условий и задач. Их участие в делах общины приветствуется, но не вменяется в обязанность. Только недавно был введен институт крестного отца (qavor), который в армянской христианской традиции по функциям
практически равнозначен отцу биологическому. Но при этом связи между крестным отцом и крестником не регламентированы, они остаются на усмотрение сторон.
Что касается жреческого состава, то он более или менее постоянный и остается неизменным со дня смерти Слака Какосяна, который, будучи верховным жрецом, посвятил в жрецы группу наиболее близких своих последователей. Жрец, по понятиям неоязычников, титул наследственный, поэтому в обязанность каждого жреца вменяется рождение как минимум одного сына. Однако уже сейчас данный механизм не работает, поэтому вопрос пополнения жреческого состава пока остается открытым.
Отсутствие ярко выраженного стремления к «ловле душ» сопровождается еще крайне слабым использованием современных информационно-технических возможностей, таких как Всемирная паутина и электронная почта, хотя в последнее время этот недостаток исправляется. Например, появилась периодическая электронная газета неоязычников «Vahagnakanch», то есть «Зов Ваагна»16. Подобный «демократический» стиль поведения, конечно, малоэффективен с точки зрения привлечения большого количества новых адептов, но не отпугивает, а наоборот, привлекает любопытных и не вызывает чересчур резкого и агрессивного
отпора в среде верующих христиан и особенно армянского апостольского духовенства. Вероятно, поэтому неоязычники отмечают вялотекущее, но все-таки постоянное увеличение своих сторонников и адептов.
Что касается Армянской апостольской церкви (ААЦ), то в целом она к неоязычеству относится негативно, притом что могут быть и чисто личные симпатии священников идеям неоязычества. Так, имеется случай перехода в неоязычество бывшего священника. Летом 2009 года мне пришлось быть свидетелем, как священник ААЦ и жрец после съемок ток-шоу на телевидении, во время которого они официально противостояли друг другу, бурно выражали общие чувства и полное согласие вокруг ряда неоязыческих идей, связанных с категориями национальной культуры, национального возрождения, учения Нжде, и священник даже предложил подвезти жреца, чтобы еще немного пообщаться по дороге. На другом ток-шоу (в 2008 году), где были представлены жрец, священник ААЦ и представитель одного из протестантских движений, первые два объединились против третьего, и священник заявил, что он «не пошел бы в разведку» с христианином-протестантом, а с язычником пошел бы, потому что тот — настоящий армянин по духу17.

[n1kk0]

ЗЕМЛЯ ПРЕДКОВ

Как видно уже из самоназвания неоязычников, идеология этой религии тесно связана с арийским мифом. В приверженности ему армяне не одиноки — его придерживаются почти все неоязычники европейского региона (Шнирельман 1998; 2001). Правда, для армянских неоязычников обращение к арийству — не новое явление. В данном случае можно говорить о четвертом этапе развития этого мифа. Первый этап, который можно условно назвать романтическим, относится к концу XIX — началу XX века. Он ознаменован появлением идеи арийства, арийских образов и символов среди представителей армянской интеллигенции, на ходившихся,
вероятно, под влиянием немецких лингвистов и фольклористов (Иоганнес Шмидт, Франц Бопп, Август Шлейхер, Фридрих Мюллер, Якоб Гримм и другие), которые ввели этот термин в оборот. Так, например, арийская свастика была частью герба Армянского этнографического общества (Лалаян 1908: 153; Варпетян 1993: 107)18.Второй период, политический, связан с нацистской Германией, идеологи которой причисляли армян к семитским народам, что грозило им физическим уничтожением. В связи с этим появился ряд публикаций армянских и симпатизирующих им немецких авторов, доказывающих арийское происхождение армян19.
После Второй мировой войны вокруг темы арийства довольно долго царит относительное молчание.Третий, условно научно-познавательный, период относится к середине 1980-х годов, когда был опубликован известный труд Тамаза Гамкрелидзе и Вячеслава Иванова «Индоевропейский язык и индоевропейцы» (Гамкрелидзе и Иванов 1984), в котором прозвучала гипотеза о том, что прародиной индоевропейцев могло быть Армянское нагорье. Тогда арийский дискурс впервые повернул в сторону
создания предпосылок для формирования новой арийской идентичности в определенных кругах армян. Появляются различные квазинаучные труды и учения на эту темы, среди которых выделяется арийская теория Александра Варпетяна, французского архитектора и философа армянского происхождения. В 1992 году в Ереване новым издательством «Ван Ареан» была выпущена «Библия арийцев», по структуре напоминающая народные магические, гадальные книги типа «Епремверди» или «Друга армянской семьи»20. И, наконец, начало последнего периода можно датировать ранними 1990-ми годами, когда с легкой руки армянских неоязычников новая арийская идентичность стала частью конструируемой религии, а арийский миф зафиксирован в статусе такового в Ухтагирке21.
«В начале было АР, и Ара был творцом (“ARARich” — по-армянски “тво-
рец”)» — так начинается первая часть Книги обетов, «Tzagumnaran» — то есть «Бытие», если подыскивать библейские аналогии (а они напрашиваются, как станет ясно ниже) (Ухтагирк 2005: 63). Затем идет повествование о том, как бог Ара и богиня Анаит родили Ари, первого человека, который одновременно стал и первым творением («арарум»). От Ари, соответственно, пошли арийцы. Страна Арарат — родина арийцев и единственно возможное место их проживания22. Кроме арийцев («ари»), на Земле возникли и чарийцы («чари»). Слово «чари» представляет собой каламбур. «Char» по-армянски — «злой, дурной». Одновременно частица ч- является отрицательной. То есть чари — это не-ари, не арийцы,
злая, дурная сущность которых скрыта в самом их обозначении. Покровителем чари являлся Вишап, то есть Дракон.

[n1kk0]

Вскоре к нему присоединился и бог Яхвах, который, возмущенный тем, что ему не оказали должного почтения, стал злословить по поводу Ваагна, одного из верховных божеств, и тот в отместку «сослал»
его в подземный мир в качестве повелителя последнего. «И иногда, когда чересчур скапливается его желчь, он потрясает Арарат, чтобы наказать арийцев. И с тех пор арийцы его боятся и больше не приносят ему жертв» (Ухтагирк 2005: 94). Далее на мифологической арене появляется Ари Ман, функционально соответствующий библейскому Ною. После всемирного потопа он выводит выжившее племя арменов (название, согласно мифу, образовано от его же имени) на сушу, и потомки арийцев снова размножаются в стране Арарат. Впоследствии по имени патриарха Гайка (Hayq) армены получают самоназвание «хай» (hay), тогда как другие народы продолжают их называть старым именем. Таким образом, несмотря на свое недоверие к мистике, Слак Какосян не пошел по пути «научных» доказательств того, что армяне — это единственные законные наследники арийцев, а Армения — прародина всех арийских племен, как это делали и делают множество псевдоученых, основываясь на мифических данных, якобы полученных археологией и сравнительным языкознанием. Он просто зафиксировал это в качестве религиозного откровения, интуитивно построив свой текст по всем законам мифопоэтического творчества, более того, использовав знакомые сюжеты, образы и стереотипы мифорелигиозного мышления, всего лишь переосмыслив их. Его арийский миф взывает не к разуму и логике, а исклю-
чительно к вере. Возможно, поэтому часть неоязычников не очень приветствуют изложения различных околоарийских ученых. Они основывают свое «видение проблемы» на Книге обетов как единственном достоверном источнике. Формируемая этим мифом арийская идентичность язычников представляет собой интересный феномен. Она в целом противостоит христианской идентичности армян, опровергая ряд ценностей, считающихся сугубо христианскими (по-
корность судьбе, жертвенность, отказ отвечать ударом на удар, всепрощение и любовь к врагу), предлагая взамен мужество, воинственность, умение защищаться и отвечать ударом на удар, то есть качества, якобы присущие именно арийцам23.
В контексте понимания христианства как чужой, привнесенной извне и насильно насажденной веры, укорененной в иудаизме, развивается и антисемитизм неоязычников24.
В то же время арийская идентичность в армянском звучании ставит кровное родство и нацию выше общности религиозных убеждений и взглядов. Она крайне этноцентрична и снимает любые религиозные различия между армянами: для армяно-арийского самосознания равно ценны армяне-григориане (приверженцы ААЦ), армяне-католики, армяне-протестанты, армяне-мусульмане, армяне-язычники и даже армяне-атеисты. Фактически она возвращает армян в их «первоначальное» состояние, до того как они стали делиться на религиозные ветви. А первоначальным состоянием, по версии неоязычников, было как раз язычество, то есть культы дохристианских божеств.
Языческо-арийское самосознание созвучно и современной политической ситуации. В эпоху существования советской Армении «визитной карточкой» армян, предметом их национальной гордости были известные культурные достижения христианской Армении — письменность, христианская архитектура, средневековая духовная поэзия и музыка, книжная миниатюра, средневековая историография и философия, которые как бы компенсировали отсутствие государственной самостоятельности25. Теперь для независимой Республики Армении гораздо более актуальны государственность дохристианской Армении, главным образом, ее
имперские устремления и территориальные приобретения в эпоху Тиграна Великого (I век до н.э.), когда территория Великой Армении расширилась почти в три раза. Неоязычники, таким образом, ощущают себя прямыми наследниками государства Арташесидов, минуя при этом период армянской истории продолжительностью в 1700 лет26.